Секция 2340
Она лежала в постели еще горячая, когда кончивший на ней свою работу сварщик Прохор Никудышный, вдоволь натыкавшись в её укромные места раскаленным докрасна электродом, кряхтя и сквернословя, спустился на стапель-палубу сматывать кабель. Она была довольна, её собрали и заварили. Ночью придут рентгенологи, сделают снимки на память о рождении, а на следующий день предъявят какому-нибудь похмельному мастеру ОТК и тогда уже начнется совсем другая, настоящая жизнь, полная событий, вкусных запахов и избыточных давлений.
Но что-то пошло не так. Мечты не осуществились. Люди стали проходить мимо. Потянулись долгие дни и недели, которые складывались в месяцы. Время от времени, обычно по утрам, рядом останавливалась группа в чистых робах и белых касках, тыкала пальцами, махала руками в разные стороны, и при этом они громко ругались, а один громче всех. Заканчивалось это собрание обычно набором красноречивых жестов и всё оставалось по-прежнему. В шпациях стали копиться пыль и окурки, а на переборках как-то сами собой появились скабрезные рисунки, надписи двусмысленного, и конкретного содержания. Однажды, вроде, произошло какое-то оживление, но кончилось ещё хуже. Пришли люди, засуетились вокруг, что-то завели, включили какие-то механизмы, механизмы напряглись, подняли и задвинули её в тёмный угол у ворот цеха, где коротали свой век такие же, как она никчемные и неприкаянные.
Стало совсем плохо, холодно и скучно. В белых касках никто больше не приходил. Откуда-то постоянно дуло, а перспективы были совсем уж безрадостные, к тому же, технологическая защита начала терять свои позиции под натиском времени. Какой-то гоблин навалил кучу прямо посредине. Шли годы, а рядом проходила чужая жизнь. Что-то большое и красивое время от времени таскали туда-сюда. Рабочие и служащие пробегали суетливо, не обращая внимания, хотя иногда они собирались почти под ногами большими толпами, били шампанское, произносили в микрофоны гордые речи, а некоторые забирались на неё, чтобы поглазеть на торжества свысока. Но в основном, конечно, невыносимая тоска и отчаянное одиночество. Она была готова ко всему и даже к смерти самой. Все стало не важно. Кто ты? Зачем ты? Почему некому не нужна? Годы идут, а ты стареешь. Но однажды…
Они были не такие. Они были черные и промчались по цеху в одинаково ярких куртка, небрежно слушая белые каски, на минуту задержались рядом, но после этого все изменилось. Не сразу, но стали появляться люди, с каждым днем их было все больше. Её дробеструили, красили, потом варили, отрезали чего-то, потом опять красили, опять варили, натыкали каких-то причиндалов. О, это было блаженство! Потом подняли и потащили, и приткнули к чему огромному, ругаясь и махая руками больше, чем обычно, подрезали, подогнали и приварили. Никудышного среди сварщиков уже не было, какая-то молодежь, изъясняющаяся на непонятном сленге, довела дело до конца, хотя матюгалась так же, но это было уже не важно. Главное – жизнь продолжается, главное – без тебя никак нельзя. Это вселяло. Она стала частью корпуса и цистерны большого корабля. Она чувствовала этот замкнутый объем каждым шпангоутом. Она ощущала прочность каждым полособульбом и понимала свою значимость.
Дальше стало совсем весело, светло и шумно. Постоянно кто-то сновал взад-вперед, она находилась в гуще. Гордость. Да, именно это чувство переполняло. Все стало приобретать законченный вид, белые каски появлялись, но на их лицах тоже было торжество. Наконец её подвергли контрольным испытаниям, она стоически перенесла давление, всё выдержав, не проронив не писка. Её задраили. Стало тихо. Потом с наружи все красиво покрасили и выкатились на свет божий.
Громкое, раскатистое «Ура-А!» проплыло и растворилось за горизонтом. Шампанское – бац! Марши, надутые щеки, пафосные речи, откуда-то взялись дети с цветами.
Постояв немного на свежем воздухе, покрасовавшись свежеокрашенными бортами, судно бултыхнулось в воду, и она погрузилась в холод и сумрак, но это нисколько не пугало. Теперь её ждала работа, много тяжелой работы на благо людей ёе создавших. Она была готова. Она жала этого. Как она будет рассекать просторы мирового океана! Как будет противостоять штормам и зловредным моллюскам! И вот, наконец, она почувствовала, ощутила по вибрациям трубопроводов систем, присоединенным к её фланцам – работа началась. Через трубопровод прошла рабочая среда и попала в цистерну. Среда мерзко воняла. Она с ужасом распознала в среде говно. «Я – фекальная цистерна!» - мысль сначала обожгла, а потом убила. Теперь до конца её жизни в ней будет булькаться это. Никогда не угадаешь, чем заполнится пустота внутри тебя.
© [B_O_T]anik
Январь 2007 Северодвинск
