Совхозная сага

(гильётинизм)

Вначале отцом была посажена береза. И она росла, трогательно дрожа набухающими сосочками серёжек. Потом посадили отца за какую-то мелочь. Когда он освободился, береза уже была толщиной с члена союза писателей. На радостях отец решил построить качели, большие, с широкой как задница русской души скамьёй. Качели едва умостились между забором и крыльцом. Теплыми летними ночами он имел на качелях беззаветную свою супругу Люсю и от этого, со всей очевидностью, народился мальчик-сын. Мальчик рос вместе с берёзой и благосостоянием, благодаря которому в глубине двора нарисовался ещё и гараж с мотоциклом.

Когда сын был маленьким он играл с соседскими в допрыгнидоберёзыскачелей. Сначала у него не получалось, а когда получилось он пришёл в берёзу головой и решил стать ученым-химиком. Тем более что и имя у него было подходящее — Меньделей, а на лбу теперь красовалось берестяное клише фискалоидного толка.

Как-то в осень отец, изрядно нахлобучившись померанцевой, задремал на качелях, простыл и скончался от энфлюэнции, оставив в наследство мотоцикл и неувядающее чувство собственного достоинства. Руководствуясь им, Менделей стал студентом-заочником и разжился коляской для мотоцикла. Коляска актуально требовалась для белых грибов, изобильно произраставших в окрестных кущах. Из них Менделей компилировал дивный конфитюр, который укреплял его веру в будущее.

Когда он приторочил коляску к мотоциклу, оказалось, что выехать из двора можно только под качелями. Сломать качели, на которых тебя зачали было бы циничным попранием, посчитал Менделей и процедуру выезда стал осуществлять так: раскачивал качели, потом прыгал в седло мотоцикла и с места проскакивал под взлетевшей скамьёй, в крутом вираже объезжая берёзу, спилить которую, по его мнению, было бы мемориальным вандализмом и надругательством. Ебическая сила! — сказал Менделей, впервые проскочив под качелями, перекрестился левой рукой по католически и поехал за грибами. Со временем на это шоу стал собираться народ и рукоплескать с ликованием. Порой доходило до оваций. Может быть, за эту чкаловскую клоунаду и полюбила его Дуся Филимонова, красавица и блядь.

Но потом это приелось, обвыклось и как старая засаленная фуфайка повисло в сенях, став затхлой обыденностью. Тем не менее и вопреки, жизнь налаживалась, появились электрические телевизоры и презервативы, космонавты похотливо лыбились с почтовых марок, а империалисты всех мастей бессильно злобствовали, завидуя нашему счастью. Дуська забеременела. Конфитюр, опять же.

Так бы всё и шло, покуда не кончилось, но каприз совхозного дзена был эксплозивным шо пездец, фазы попутало и карма рассупонилась. Как всё случилось, никто не видел, а что Менделей гоняет на мотоцикле без головы, заметили не сразу. Только когда он укатал в прошлогодний компост Глашку Савостину, самогонщицу-энтузиастку, бывшую в бытность сексуальной диверсанткой, сельчане попытались принять меры и повыскакивали с расписными ухватами, но вертлявый безголовый мотоциклист еще долго носился по деревне, давя гусей, пока не въехал в пожарный пруд, подняв живописные брызги с золотистыми карасями. Мотоцикл, злобно вскипнув глушителем, сразу утоп, а тело всплыло, широко раскинув руки, но потом, грустно пукнув на прощание, стало медленно погружаться в холодные пучины вечности. Всю ночь в пруду неистово куражились караси, обожравшись конфитюра с газолином. Голову так и не нашли. Вдова опознала труп по татуировкам на руках и ногах «лев» и «прав».

Через одиннадцать лет сын Менделея Элвис залез на берёзу и обнаружил в ветвях череп в мотоциклетном шлеме. На лобной кости черепа отчетливо вырисовывалось бензольное кольцо, а внутри уже давно гнездились скворцы, он не стал их беспокоить.

® © [B_O_T]anik ™  сентябрь 2011 Мурманск